Проректор ТГУ Евгений Луков: «Система образования точно будет другой после коронавируса»

 

Ведущие университеты России, в число которых входит и ТГУ, оказались наиболее подготовленными к переходу на дистанционный формат обучения в период пандемии коронавируса. Большая часть студентов и преподавателей Томского госуниверситета хорошо знакомы с платформой Moodle, и ресурсов вуза хватает, чтобы все лекции и семинары проходили в режиме онлайн. Однако «по щелчку» полностью переключить такую огромную структуру, как университет, на дистанционную работу не получится.

С какими трудностями в онлайн-обучении сталкиваются сейчас студенты и преподаватели ТГУ и почему невозможно решить всё и сразу – рассказал проректор ТГУ по образовательной деятельности Евгений Луков.

– Евгений Викторович, что в целом нужно было предпринять, когда стало понятно, что университет с 17 марта переходит на дистанционный формат обучения?

– Университет во многом был готов к тому, чтобы вести занятия в дистанционной форме, поскольку значительное количество курсов уже велось по смешанной системе еще до ситуации с коронавирусом. Что для этого нужно?

Первое – это технические возможности вуза – важно, сколько у нас «железа», как говорят компьютерщики, – серверов; какой объем информации в них загрузить можно; каковы технические характеристики сетей и так далее. С точки зрения технического уровня ТГУ способен обеспечить занятия в дистанционном формате без ограничений. У нас два сервера, места под учебные материалы там хватает. При необходимости управление информатизации может добавить еще десять серверов. На сегодняшний день лишь на 30% используется то, что есть, и технический запас позволяет нам еще много чего делать в дистанционном формате. Ограничений технических по вебинар-классам нет.

Второй момент – организационный. Тут тоже решение есть. Все курсы заведены в нашу LNS-систему. На начало года туда было заведено 3 000 курсов. Это значит, что преподаватель зачислил студентов на свой курс, там он им ставит контрольные точки – то есть, само пространство организовано. Но другой вопрос – работают ли преподаватель и студент именно в этом пространстве. Это уже вопрос к образовательной программе, к самому преподавателю.

– Потому что для преподавателей все же привычнее работать со студентами офлайн?

– Да. Когда была возможность вести занятия в очном режиме, конечно, большинство преподавателей пользовались этим, потому личное общение очень важно. Все элитарные университеты, как правило, полностью на онлайн не переходят, очень значительная часть учебного процесса – это личные встречи. И мы всегда придерживались демократического формата с точки зрения академических свобод – преподавателям давали возможность выбирать самим формат. Хочешь – в реале со студентами встречайся, хочешь – перенеси часть материала на дистанционку. И даже если учесть, что у нас большая часть преподавателей проходила курсы повышения квалификации по использованию Moodle, они могли потом это не использовать и утратить такие навыки – как бывает, если вы что-то не делаете каждый день. Сейчас для преподавателей организованы краткосрочные курсы, чтобы они могли восстановить такие знания. Они идут как на площадках Института дистанционного образования ТГУ, так и на факультетах.

– Вы сказали, что было 3 000 курсов заведено на платформу Moodle, но не все преподаватели до ситуации с коронавирусом пользовались ею. Каково было соотношение?

– Тут смотря как считать. Смотреть, сколько действий было зафиксировано на Moodle по конкретному курсу? Но преподаватель мог пользоваться не именно Moodle, а другими инструментами дистанционной работы. Например, часть факультетов говорит: а мы уже давно работаем через «ВКонтакте». Этот преподаватель не отражается в Moodle никак. Но это не означает, что он не работает дистанционно. Поэтому такие механические подсчеты – они всегда лукавы. Тут вопрос не статистики, а ее интерпретации. Так что мы сейчас говорим: товарищи преподаватели, вы работайте как хотите, но ссылку размещайте в своем курсе в Moodle. Чтобы студент заходил сначала туда, а потом уже – по ссылке. Мы так фиксируем ведение занятий, потому что есть сейчас такая инструкция министерства.

Поэтому мы говорим – в техническом плане мы готовы. На каждом факультете есть заместитель декана по электронному обучению, при нем создана рабочая группа, которая ему помогает. Речь идет о цифровых волонтерах – это сотрудники и студенты, которые могут помочь преподавателям, забывшим, как работать с Moodle, и тем, кто не очень хорошо в нем ориентируется в силу возраста, например. Имеются три студии, которые могут работать чуть ли не в круглосуточном режиме. Да даже и студии не надо – мы сейчас провели курсы, когда преподаватель может записать свою лекцию чуть ли не на телефон. И выкладывай ее куда угодно, только ссылку в курсе дай. У нас есть системы, которые позволяют оценивать эти активности – контролировать процесс. Но все равно только механический контроль – лишь половина дела. Есть контроль навыков.

– С какими трудностями в этом плане приходится сталкиваться?

– Ну вот всегда же людям говорят: дорогу нельзя переходить на красный свет. Все так делают? Нет, конечно. Это вопрос контроля и культуры. А вопрос контроля – он тяжелый. За каждым преподавателем и студентом поставить надсмотрщика – в лице ректора, проректора, начальника управления, декана – ну это неправильно. Нужно другие организационные формы искать. Вот в этом плане, действительно, вопросы остаются – как нам наладить адекватный контроль. До революции в университетах была такая должность – педель. Это отставные солдаты, которые должны были ходить по городу и следить за внешним видом студентов, чтобы они ходили в форме, вели себя прилично. Но где взять такие ресурсы? А главное – такая система не будет работать. Мы все-таки предполагаем, что наши студенты – люди сознательные. Хочется в это верить. И что они действительно хотят учиться. А человек, который сознательно хочет учиться, несет ответственность за свое образование и ищет возможности. Так что очень странно читать, например, отзывы в соцсетях: мне кто-то чего-то там не обеспечил. Это какой-то потребительский подход.

– А чего, кто и кому не обеспечивает?

– Вот, например, у студентов интернет «упал». Ну, бывает. У всех провайдеров бывает, у вас и дома интернет «падает». В общежитиях студенты подключены к ТГУ как к провайдеру услуг интернета, других провайдеров нет. При этом канал делится на 2 части: бесплатный и платный. Бесплатный не позволяет смотреть фильмы из «внешки», это как канал для быстрого реагирования: вы можете пополнить счет, выйти во внутриуниверситетскую сеть и так далее. Внешний интернет платный, и студенты, чтобы пользоваться им, ставят в своей комнате свой роутер. Но диапазон частот для вайфая узкий, и его иногда просто не хватает на такую концентрацию людей. В итоге роутеры просто блокируют друг друга – и интернет плохо работает.

– Много вообще претензий по поводу доступа в Moodle?

– На сегодняшний день прошло анкетирование от Института дистанционного образования, мы получаем обратную связь от преподавателей и студентов. Пока еще данные обрабатываются, но кое-что можно уже сказать. Во-первых, только 4 % студентов отметили, что занятия ведутся плохо – не получили задания, не понимают, куда включиться. Это не так много. А большая часть студентов жалуются, что идут три вебинара подряд, потом домашнее задание, «читалка»… Всё через интернет, а глаза не железные. То есть, встал вопрос регламента – как мы должны расписание построить. Это те вещи, о которых мы раньше не думали, потому что такой задачи не было – студент сам выбирал, когда ему удобно работать за компьютером. Сейчас он обязан сидеть перед камерой в определенные часы. Мы над этим вопросом работаем, каждый день оперативный штаб собирается, общаемся с деканами, посылаем им свои рекомендации, от них ответы получаем с описанием проблем. «По щелчку» проблема не решится: университет – это огромная система, перевести ее на онлайн-обучение не так-то просто. Решения есть, но они же еще и системные должны быть.

– Вопрос контента лекций, наверняка, тоже есть.

– Конечно. Одно дело, когда лекция читается вживую – можно позволить себе рассказывать полтора часа, в разных форматах. Другое дело – онлайн. Надо несколько форматов этого контента переработать под дистанционный формат. Ведь те открытые массовые курсы, которые выложены онлайн, разрабатываются специально. Это не просто запись лекции. Онлайн-курс всегда имеет свой дизайн, конфигурацию, подачу материала разными способами. Но это, как правило, очень широкие дисциплины. Если начинается специализация, курсы узкие, тут преподаватель записывает лекции сам, и это совершенно иначе происходит.

– Как это может отразиться на качестве образования?

– На наш взгляд, оно пострадать не должно. Если процесс организован правильно, студент должен показать некоторые навыки. Ведь если мы посмотрим практику ведущих западных университетов, там контактной работы в разы меньше, чем у нас. Там, например, по курсу может читаться всего две-три-четыре лекции установочных. Потом дается список литературы и ресурсов, студент изучает это сам и потом приносит итоговую работу. Если считать, что качество – это зазубрить материал и изложить его, не заглядывая в книжку… Ну, в чем-то это правильно – определенный контент студент должен знать наизусть, без этого никак. Но есть же сейчас уже другие форматы – когда студентам дается задание, интернет-ресурсы – пожалуйста, используй, чтобы решить задачу. То есть, что-то ты должен помнить, но должен уметь еще и найти информацию и провести с ней какое-то интеллектуальное действие. Вот так мы понимаем качественное образование.

– А нет ли опасности, что студенты расслабятся и дистанционное обучение будут воспринимать как каникулы?

– В этом поможет расписание, график проверок – так же, как и на занятиях в офлайне. С лабораторными сложнее, но и здесь есть выход. Часть занятий в лабораториях не носят напрямую исследовательский характер. Например, уже у химиков есть опыт – снимается на камеру эксперимент, который показывает лаборант. А студенты потом описывают, что произошло.

Кстати, некоторые преподаватели, которые уже освоили дистанционный формат, говорят – как же классно, не надо никуда ехать, можно в тапочках прочитать лекцию, не выходя из дома. И система образования точно будет другой после коронавируса.

– Насколько другой?

– Хороший вопрос, но никто не знает. Но скорее всего – значительные изменения произойдут. И часть преподавателей и студентов от этого точно получат удовольствие – можно будет учиться в удобное для тебя время, можно будет искать образовательные ресурсы по всему интернету. Есть же в Париже Университет 42. Он был создан не в самом благополучном районе. Там переоборудовали огромное складское помещение, поставили столы, компьютеры. Студент приходят, им дают задание и – пожалуйста, ищи в интернете материалы на эту тему. Проверку осуществляют те, кто уже правильно задание выполнил. В итоге весь первый выпуск, несколько десятков человек, в IBM забрали на работу. Потому что это люди, которые умели работать в состоянии неопределенности, самостоятельно искать решения, коммуницировать с любым человеком.

Это навыки, которые нужны помимо жестких профессиональных навыков. Вот оно – качественное образование, когда человек может сориентироваться в ситуации поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что. А когда известно, куда идти и что принести – это почти любой сможет. Так что, мне кажется, будет большой спрос на онлайн-обучение. Люди же, например, не с рождения знают, как на велосипеде ездить. Пробуем, падаем – больно, неудобно, плачем… А потом смотрим на остальных – ух ты, а они же катаются и удовольствие получают. А когда сами начинаем кататься, пешком уже не хочется ходить.

– Но ведь пандемия не будет вечно длиться. Не проще ли будет вернуться к привычному формату учебы?

– Так дистанционный формат и в «мирное время» можно использовать, и нужно в это вкладываться. Такой формат экономит и время преподавателей, и аудиторный фонд, и появляется огромное количество возможностей, которые можно складывать по-разному, в зависимости от задач, которые ты решаешь. Если раньше, например, главными задачами университета были поиск, накопление и передача информации, то сейчас университет эти задачи утратил. Этим занимается интернет. Там уже больше информации, чем в головах профессоров всего мира. Но у университета появляется другая функция – помочь не утонуть в этом море информации. Надо ведь с ней уметь работать, отличать фейк от не-фейка. Вот это – задача преподавателей. Мы их поэтому тоже оптимизируем, готовим, оказываем консультативную помощь, чтобы они потом со студентами работали. Тут главное – не увлечься и не потерять того, что мы имеем. У нас по Скайпу были совещания уже с деканами – все хорошо. Но, как отметили некоторые, теряется теплота человеческого общения. Некоторые нормы все-таки передаются, как мне кажется, в результате личной работы носителя знания и ученика.

– Много вопросов, которые к нам приходят, касаются студентов, которые должны работать в лабораториях.

– Действительно, слабое место на сегодняшний день – это лаборатории и практики. Поэтому принято решение по выпускным курсам. Ведь главная задача профилактических мер – это ограничение контакта. Чем меньше контактов между людьми, тем меньше шансов заразиться. Поточная лекция – это массовое мероприятие. Работа 15–20 человек в семинарской группе – тоже. Но образовательный процесс – специфический. Если химик или биолог проводил определенные исследования к ВКР, и теперь сказать ему – нет, дорогой друг, так делать нельзя… Ну, конечно же, мы так поступать не будем. Пока что нам рекомендовано министерством ограничить присутствие студентов в университете. И мы ограничили. Но – малыми группами или индивидуально доступ в лаборатории разрешен. Для студентов выпускных курсов – в первую очередь, для них составляются определенные графики.

Но у нас же как получается – опять человеческий фактор. Разрешаем преподавателю провести консультацию с тремя, допустим, дипломниками. И три превращается в десять. Мол, чего по несколько раз приходить – всех десять дипломников посажу враз и все. Все зависит от сознательности, от понимания человеком личной ответственности. Поэтому мы говорим, что должны университетскую культуру показывать.

– А со стажировками студенческими что будет?

– Да, встала еще и такая проблема. Студенты, которые собирались поехать на стажировку за рубеж, говорят: командировка оформлялась заранее. Ну и что, что заранее? Они, конечно, могут написать: я под свою ответственность готов поехать туда-то. А потом что? Привезет какую-нибудь заразу, приедет к себе домой, а там живут престарелые бабушка с дедушкой… У них шанс не пережить эту инфекцию крайне высок – в основном же старшее поколение страдает от коронавируса. И вот здесь ответственность чья будет? Ведь можно сказать – это же ТГУ меня выпустил на стажировку заграничную… Да, сейчас всё рекомендательно – Роспотребнадзор именно рекомендует профилактические меры. Да, есть страны, после посещения которых человек обязан 14 дней сидеть в карантине. Но он где в это время находиться будет? Хорошо, если он один живет. А если у тебя семья? Она от тебя как будет прятаться? Нужно же здравым смыслом руководствоваться.

– Еще один вопрос, который часто нам задают, особенно выпускные курсы и будущие абитуриенты: если пандемия продлится, как они защищаться и поступать будут?

– В ТУСУРе, например, такой опыт уже есть, там заочники защищают свои работы дистанционно. У нас экзамены вступительные по Скайпу принимаются. Понимаете, когда собеседование идет на профессиональные темы, списать невозможно. Я вам задаю вопросы – ну даже если вы пять минут думаете, вы не найдете и не прочитаете ответ за это время. Тем более, есть программы, фиксирующие, что у вас открыто на экране.

– А к вам как к проректору часто обращаются с вопросами студенты и их родители?

– И студенты, и родители, и преподаватели, конечно, всегда имеют возможность обратиться ко мне. Есть адрес электронной почты в открытом доступе, я каждый день почту просматриваю. Но все таки мы стараемся систему выстроить так, чтобы на вопросы отвечали люди, максимально близкие к проблеме. Я понимаю, что есть такая иллюзия – вопросы сверху решать легче. Но тогда можно представить, что к президенту каждый будет обращаться по поводу квартиры, водокачки, света… Думаю, у него физически не хватит возможности всем ответить. Если соответствующие службы не работают – тогда другое дело, и с них будет спрос. Хотя, конечно, встречаются нестандартные вопросы, по которым нужно принимать решение именно сверху.

– Например?

– Мобильность. Это очень тяжелый вопрос, где нужно принимать ответственность. Я уже приводил пример с поездками за границу. Даже не сама страна пугает. Аэропорты, самолеты – это ведь тоже перемещение и дополнительные контакты в замкнутом помещении с большим количеством людей, с единой системой вентиляции. Самолет – благоприятнейшее место, чтобы от одного заболевшего их стало 200. Есть моменты, связанные с людьми с ОВЗ. Здесь, конечно, мы стараемся каждое обращение отрабатывать.

Тем не менее, вся выстроенная система работает, и более-менее приемлемые решения найдены. Ухудшится ситуация – запретим все, конечно. Улучшится – разрешим больше. Сейчас хорошо, что ситуация развивается не слишком стремительно. Все таки не метеорит упал, не война началась. Заболевших немного. И у нас есть возможность хоть и быстро, но осознанно принимать меры, вырабатывать алгоритмы действий в подобных ситуациях на будущее и прописывать их в нормативных документах.

– Ваши пожелания сейчас для студентов и родителей какие?

– Главное, хоть и банальное, – не поддаваться панике и не муссировать слухи. Есть официальные каналы, и их надо читать. Я понимаю, что есть некоторая степень недоверия к официальным лицам, но во всяком случае мы считаем, что студенты ТГУ могут посмотреть на проблему под разными углами. Это тоже некая компетенция, которую мы формируем в них – любая проблема должна рассматриваться с разных сторон. Поэтому официальную точку зрения как минимум надо прочитать. Во-вторых, мы исходим из того, что образование – это результат совместных усилий. Мне бы хотелось, чтобы студенты тоже заняли активную конструктивную позицию. Вот есть анкета – ее заполнили 600 человек. А студентов на всех формах обучения у нас 17 тысяч. Многие, получается, считают, что университет обязан им компьютеры выделить, трафик, антисептики предоставить, а заполнить анкету они не обязаны. Или еще пример – некоторые преподаватели плохо ориентируются в интернете. Студенты вместо того, чтобы троллить их, могли бы помощь оказать. Хочется совместной работы с совместным результатом образования в этих тяжелых условиях. Никогда тяжелые ситуации не переживались в одиночку, только совместная деятельность может быть успешной.

 

авторы текста:
Ирина Костина,
Ксения Акентьева,
пресс-служба ТГУ
фото пресс-службы ТГУ